Новые сообщения

Соцсети заблокировали! Простой способ обхода блокировки Twitter и Facebook здесь
-----
Форум блокируют за антивоенную статью
-----
В связи с преследованиями за инакомыслие, теперь можно анонимно отвечать в темах.
-----
Обновлен скрипт для определения IP госорганов
-----
Наш реестр запрещенных сайтов с широким функционалом.

JavaScript отключён. Чтобы полноценно использовать наш сайт, включите JavaScript в своём браузере.

Ответить в теме

Сообщение: [QUOTE="moder, post: 12377, member: 1"]М. Курников― Якобы.Е. Шульман― Якобы. Во-первых, якобы не якобы. Правоохранительные органы по телефону не разговаривают с людьми – они присылают повестки. Да, бывает такое, что они присылают по Ватсапу фотографию этой повестки. Это тоже может быть. Но вот когда пришлют, тогда и смотрите на нее внимательно.Мне тоже один раз позвонил какой-то товарищ на фоне какого-то шума на заднем плане, такого явно колл-центра. И, кстати говоря, с хорошим таким южнорусским акцентом стал мне говорить, что он какой-то главный следователь главного следственного управления МВД. Какового не существует, между нами говоря. Я хотела вежливо спросить, типа, вечер в хату, каково сидится, за что, погоняло назовите свое, пожалуйста. Но как-то не решилась, и поэтому единственное, что меня хватило сказать, это «Как-то шумно там у вас», – сказала я и отключилась.Поэтому, пожалуйста, удвойте бдительность свою, дорогие граждане. Особенно удвойте ее вот в какой связи. Не только звонят бог знает кто с бог знает какими текстами – еще людям приходят разные повестки. Тут я тоже обращаю внимание на инструкцию, опубликованную упомянутым коллегой Чиковым, относительно того, кто именно может получать повестки, что в связи с этим надо делать, можете ли вы отказаться, если вас куда-то вызывают, и что вам за это будет. Разберитесь, пожалуйста, с вашим статусом, сейчас самое время.М. Курников― Статусом.Е. Шульман― Да, мы с нашим статусом уже более-менее разобрались, а вы разберитесь со своим: вы военнообязанный, вы в резерве, у вас отсрочка, вы не годны к военной службе.М. Курников― Вы кто по жизни, продолжая риторику, так сказать.Е. Шульман― Да, действительно. Пожалуйста, вспомните, кто вы такой, и погуглите, только не советы бывалых, а правовые документы для того, чтобы понять, какие обязанности это на вас накладывает. Имейте, пожалуйста, в виду, что сейчас идет призыв. Обычный регулярный призыв. Президент подписал указ об этом за несколько дней до всего этого происходящего. Мобилизация у нас с вами не объявлена. Военного положения не объявлено.Кстати, маленькая справка. Военное положение объявляется президентским указом, каковой указ должен быть утвержден немедленно Советом Федерации. Совет Федерации и Государственная Дума собираются 4 марта – опять же, что называется, для справки. Но покамест у нас никакого военного положения, ни чрезвычайного положения тоже нет. Мы в прошлом выпуске говорили о том, что в некоторых регионах в связи с наплывом беженцев (тогда еще кого-то беженцы беспокоили, на прошлой-то неделе) был объявлен у кого режим повышенной готовности, у кого режим чрезвычайной ситуации.Значит, мобилизации, еще раз повторю, у нас нет. У меня есть случаи, что называется, от очевидцев, когда гражданским специалистам приходили какие-то бумаги с просьбой поехать работать на Донбасс.М. Курников― С просьбой.Е. Шульман― Ну, с вызовом неким. И люди смотрели на них в ужасе и очумении и начинали думать, как им наилучшим образом собирать чемодан. Подождите, не делайте того, что вы не обязаны делать.М. Курников― Как говорил классик, остановитесь.Е. Шульман― Значит, пожалуйста, не кормите собой большую административную машину. «В Красной армии полки чай найдутся, без тебя большевики обойдутся». Свои обязанности есть у резервистов, свои обязанности есть у военнообязанных. Есть административная ответственность за отказ следовать этой самой повестке. Тоже можно подумать, например, штраф в 3 тысячи рублей разрушит вашу жизнь, в отличие от, например, осколочного ранения, скажем, или каких-то других неприятностей и попадания в списке неопознанных летающих или нелетающих объектов.В общем, подумайте хорошо. Действительно, расслабленный мирной жизнью человек пуглив и конформен. Поэтому когда ему что-то приходит с каким-то государственным оформлением, то он сначала говорит «Есть!», а потом уже думает, надо это или не надо.Есть еще такой прием. Значит, приходит вам якобы вызов в военкомат, который не снабжен синей печатью, и, в общем, представляет собой бумажку. Вы приходите в военкомат, потому что вы крайне послушный гражданин – не законопослушный, потому что никакой закон не обязывает вас это делать, а просто вы послушный такой. Дальше вы туда являетесь, на вас смотрят, смотрят ваши документы, смотрят, насколько вы вообще годитесь на что-нибудь и говорят: «Раз ты пришел, дорогой, вот тут тебе действительно повестка».Поэтому, дорогие слушатели, опять же, я не призываю вас к саботажу или к каким-то еще другим диверсионным проявлениям. Но посмотрите на себя внимательно, посмотрите на свой правовой статус, на свои права и обязанности и подумайте, прежде чем куда бы то ни было внезапно бежать, потому что кто-то вам позвонил и сказал, что вы должны снять свои деньги и отнести их в Следственный комитет, что вы должны явиться почему-то в Следственный комитет, что вы должны срочно поехать восстанавливать электроснабжение куда-нибудь. Размышляйте, ради бога, прежде чем принимать какие-то действия.Значит, во-первых, действительно, родное государство может воспользоваться вашей податливостью. А если вы, как заяц из анекдота, сказали бы, что вы не придете, то, глядишь, может быть, как бы мимо вас всё это и пролетело. А кроме того, кроме государства и государственных акторов, есть еще куча всех остальных, которые хотят наживаться на вашей растерянности, на вашем страхе и на вашей правовой неграмотности – не хочу никого обижать.М. Курников― У нас сегодня будут рубрики, и мы уже можем к ним переходить.Е. Шульман― Да, у нас будут рубрики, и мы к ним переходим.М. Курников― Давайте сначала скажем, почему у нас нет «Отцов» сегодня.Е. Шульман― Вы знаете, да.М. Курников― Казалось бы, времени-то много.Е. Шульман― Действительно, когда щедрый главный редактор тогда еще функционирующей радиостанции предоставил нам своей рукой дающего целых 2 часа эфирного времени, мы, конечно, подумали, что сейчас мы тут разгуляемся. Но размышляя об отцах, мы как-то не могли отогнать мысли, что у нас в отцы годится один Гитлер, а мы не хотим такого. Мы всё-таки старались… Давайте сейчас оглянемся назад, на эти 5 сезонов. У меня вот этот конспект, который я готовлю перед каждым выступлением – он у меня 198-й. Так что да.М. Курников― Екатерина Михайловна, «Отцов» у нас не будет, у нас будет «Понятие». Но прежде, чем мы к нему перейдем, я просто напомню, что этот сезон по вашей воле был открыт песней Масяни «Это не пипец».Е. Шульман― Была такая песня.М. Курников― Вы, тем не менее, включили бы ее снова, или уже всё-таки это он?Е. Шульман― Вы знаете, мне приходила в голову эта мысль. У меня нет пока ответа на этот вопрос. Действительно, как там – «Всё уже мильон раз было, всё отстой, но не это вот». Это не отстой, этого не было. «Поживем еще малец» – ну, пока поживем. В общем, опять же, давайте не будем помирать раньше смерти. Собственно, все наши предыдущие призывы и разъяснения ровно на это и были направлены.Помните, мы с вами про выученную беспомощность рассказывали? Сейчас такой момент, когда на кону очень много для каждого. Постарайтесь не утопить себя сами. Помните, что кроме вас, вас никто особенно не защитит. Государство наше занято другим. Вот всей своей массой оно занято другим, но не защитой прав и свобод человека и гражданина. Поэтому позаботьтесь о себе, о своих близких самостоятельно. Для этого не надо предаваться апокалиптическим размышлениям и уверять себя, что всё равно всё кончено.Я на своем эфире на своем собственном канале приводила пример, поразивший мое воображение еще в детстве – случай Стефана Цвейга и его жены, которые в 1942 году, находясь в Рио-де-Жанейро, отравились оба, потому что они прочитали про неуклонное наступление нацистских войск и решили, что всё, мир пал перед вот этими самыми силами тьмы, и больше никогда ничего не будет. И всё это вместо того, чтобы (опять же, в Бразилии, не воевавшей) дожить хотя бы до 1943 года, когда уже можно было догадаться, в какую сторону что идет.Так вот, значит, возвращаюсь всё-таки к нашим отцам. Почему я вспомнила, сколько у нас было выпусков и сколько у нас было сезонов. Потому что в этой рубрике «Отцы» мы старались отдавать приоритет мыслителям, ученым.М. Курников― Но практики тоже бывали, да такие тоже, что ого-го.Е. Шульман― Да, конечно, мы не хотели говорить о неприятных людях. Мы хотели говорить о приятных людях. О тех людях, которые нам чем-то близки и которые, в общем, делали что-то хорошее для человечества. У нас действительно были практики вроде какого-нибудь прокурора Вышинского, на которых пробы негде ставить, но совсем галерею злодеев мы не хотели вам показывать. Поэтому Гитлер нам не отец. Мы рассказывать про него не будем. Про него и так много кто слишком сейчас рассказывает. Но один термин мы всё-таки осветим.М. Курников― Мы термин осветим, но уже после новостей, наверное. Просто анонсируем его – что термин нам тоже подсказала сама жизнь. Это термин…Е. Шульман― Денацификация. Что это такое.М. Курников― Вот, мы подробно после новостей на этом как раз остановимся.Е. Шульман― Алфавит нам теперь вообще не указ.М. Курников― Не указ. Нам теперь вообще мало что указ, это действительно так. Я, пока новости не начались, напомню, что это программа «Статус», 2-й час программы «Статус» – впервые у нас такое. 2-й час программы «Статус» выходит, видимо, только на YouTube и на сайте «Эха Москвы». По крайней мере, через интернет нас кто-то слушает – я вижу SMS-сообщения по этому поводу. Ну а в YouTube всё транслируется дальше. Почему нас не слышно по радио, вы сейчас услышите.М. Курников― Ну, рубрику «По понятиям» мы уже анонсировали – это «Денацификация».Е. Шульман― Да. Вы этот термин слышали, я думаю, много раз в течение последних дней в публичном пространстве. Интересно было бы, собственно, разобраться, что это такое, что такое денацификация. Значит, денацификация – это комплекс правовых и политических мер, которые осуществлялись союзниками после разгрома фашистской Германии, после окончания Второй мировой войны.Целью ее было, собственно говоря, как следует из самого термина, освобождение прежде всего государственного аппарата Германии от сотрудников нацистской партии и от членов СС. То есть денацификация понималась в буквальном смысле: вот была партия НСДАП – соответственно, надо, чтобы те люди, которые в ней состояли, не оказывали влияние на будущую послевоенную Германию. Сам этот термин был, судя по всему, изобретен Пентагоном в 1943 году, когда они уже, так сказать…М. Курников― Готовились.Е. Шульман― Готовились, да, к чему дело клонится, и предполагали, как им нужно будет создавать поствоенную правовую и политическую систему в Германии. Потом в конце 1945-1946 года это, собственно, уже было объявлено как некая публичная кампания – набор этих самых мер.Значит, что из этого вышло на практике? На практике вышло следующее. Как вы знаете, союзники разделили Германию на четыре оккупационные зоны – французская, английская, американская и советская. В каждом секторе денацификацию понимали по-своему и проводили ее разным образом. Значит, наиболее серьезно за дело взялись американцы и Советский Союз. Англия и Франция как-то довольно вяло принялись за всю эту историю.Значит, что хотели сделать и что получилось? Во-первых, давайте вспомним, что в послевоенной Германии было около 80 млн. человек – всего, так сказать, жило. Из них в партии состояло больше 7,5 млн. То есть 10% всего населения Германии были членами НСДАП. Через вермахт, то есть вооруженные силы Германии, прошло 18 млн. человек. В гитлерюгенде было 8 млн. человек.То есть это совершенно гигантский охват населения именно идеологическими, репрессивными, насильственными структурами, которые формировал нацистский режим. Поэтому всех их, что называется, профильтровать было довольно трудно.Как пытались это сделать? Значит, пытались разделить людей на категории сильно вовлеченных, в меньшей степени и в меньшей степени. По каким признакам? Во-первых, по сроку их участия в нацистской партии. В частности, 1,5 млн. тех, кто были членами партии до того, как Гитлер пришел к власти – вот они считались такими хардкорными нацистами, и в этом смысле наиболее вредоносными. Как в советских терминах «коммунисты ленинского призыва» – помните, был такой исторический термин?М. Курников― Гитлеровского призыва.Е. Шульман― Да, догитлеровского даже. Нацисты догитлеровского призыва. Вот они считались такими совсем нацистами. Далее. Естественно, разделяли людей по их положению в иерархии. Кстати говоря, британская сторона первоначально предлагала вот эту нацистскую верхушку просто арестовать и расстрелять. Но американцы решили, что нужен суд, и так возник Нюрнбергский процесс. Нюрнбергский процесс является частью вот этого самого процесса денацификации.М. Курников― Там еще малые Нюрнбергские процессы были, очень интересные.Е. Шульман― Да, хотя, строго говоря, в эту большую кампанию он не входил. То есть смотрите, это просто суд над людьми, которые совершали преступные действия. А денацификация предполагает очистку от тех людей, которые, может быть, сами своими руками ничего не делали – или, по крайней мере, не в этом суть, мы любим их не за это, – а которые состояли. И, соответственно, из самого этого их состояния в партии на определенных позициях (или в СС, или в вермахте) можно предполагать, что они не должны далее быть государственными служащими.Значит, к концу зимы 1946 года 42% всех госслужащих в Германии были уволены. Дальше начались сложности. Американцы попытались устроить большую фильтрацию, заставляя всех немцев старше 18 лет мужского пола, которые состояли в этих структурах, заполнять карточки для того, чтобы понять, подлежат они денацификации или нет. Выяснилось очень быстро, что у американцев нет такого количества людей, которые могут читать по-немецки. Также выяснилось, что они там процессировали какие-то страшные сотни тысячи этих карточек, а их пришло еще 4 млн., и что с ними делать, неясно.Кроме того, естественно, возник вопрос, кем заменить вот этих вот увольняемых 42%. Их заменяли какими-то новонайденными людьми, которые не имели квалификации, от чего, как вы понимаете, дела администрирования несколько загнулись.В общем, что в результате вышло? Мы сказали, что из 4-х оккупационных зон какая-то серьезная денацификация проводилась американцами и советскими властями, а Англия и Франция, в общем, как-то вяло к этому относились и довольно быстро всё это закончили. Кстати, официально программа была завершена только в 1951 году. Советский Союз, опять же, взялся за дело со свойственной ему тщательностью. В том числе, например, вывезя для собственного употребления на территорию Советского Союза всё оборудование концлагерей, которое там тоже чрезвычайно пригодилось. Американцы начали такую большую бюрократическую процедуру, но не смогли ее полностью провести. А многие люди, которые состояли в нацистской партии, действительно потом обратно же оказались на каких-то постах в госаппарате и даже в армии.М. Курников― Как минимум полностью реализовать этот процесс не получилось.Е. Шульман― Видите ли, в чем дело? Как вы помните, эти оккупационные зоны потом перешли в два разделенных немецких государства.М. Курников― ГДР и ФРГ. Кстати, видите, молодое государство, образовалось только в 1991 году. Надо ли поставить вопрос, как говорится?Е. Шульман― Да, действительно. Когда Жозеп Боррель в первый раз (и последний, собственно, видимо) приезжал встречаться с Лавровым от имени Европейского Союза, то вернувшись с этой встречи (я просто участвовала в ужине, так уж получилось) он сказал, что Лавров ему сказал, что объединение Германии было плохой идеей, не надо было это разрешать.Как мне хотелось бы завершить этот обзор? Понимаете, как там получилось? Та часть, которая не подверглась чересчур тщательным люстрациям и денацификации – она стала ФРГ. А та, которая подверглась, стала ГДР. Где было больше свобод, соблюдения прав человека и, в общем, где произошел наиболее быстрый откат от нацистского прошлого – в восточной части или в западной?М. Курников― Оставим этот вопрос открытым.Е. Шульман― Да, оставим этот вопрос для размышления наших дорогих слушателей, сколько бы их ни было.М. Курников― Ну а теперь вопросы от слушателей. 20 минут на вопросы от слушателей. Ура!Е. Шульман― Ну давайте.М. Курников― Начну с Контакта. Юрий Иевлев спрашивает вас: «В первый день военного обострения было примечательно, что три главных лица в стране после президента – председатель правительства, председатель Госдумы и председатель Совета Федерации – улетели с рабочими визитами за границу, откуда давали свои одобрительные оценки текущим событиям. Матвиенко улетела в Таджикистан, Мишустин в Казахстан, а Володин на Кубу. Это о чем-то может нам говорить? Были ли это обычные поездки по поручению, или здесь есть что-то большее? Как говорится в известном анекдоте, один сорвавшийся в пропасть олень – случайность, два – совпадение, три – закономерность».Е. Шульман― Вы знаете, мне почему-то кажется, что скорее это подтверждает то, о чем мы с вами говорили в первой части: никого ни о чем не предупреждали. То есть я скорее поверю, что это были запланированные визиты, которые не пришло в голову отменить. А когда они были уже там, тут-то их и накрыло.Можно, конечно, предположить, что они так же хитро, как Владимир Вольфович Жириновский прячется в больнице, так и они прятались где-то на сопредельных или даже очень далеких территориях. Но, опять же, я бы скорее выбрала более простое объяснение. Они же все вернулись, правильно? Если бы Вячеслав Викторович Володин попросил политического убежища на Кубе, это была бы одна история.М. Курников― Это не та страна.Е. Шульман― А Валентина Ивановна в Таджикистане, а Мишустин в моей любимой стране Казахстан.М. Курников― Второй любимой стране.Е. Шульман― Второй любимой стране Казахстан, да. Так что скорее, опять же, берем бритву Оккама и отрезаем всё лишнее.М. Курников― Лиза Государева тоже ВКонтакте спрашивает вас: «Екатерина Михайловна, до 22 февраля почти все эксперты, даже вы, говорили, что сценарий открытой войны крайне маловероятен, а некоторые и вовсе отрицали его. Как вы думаете, какие именно факторы были проигнорированы экспертами при составлении прогнозов?».Е. Шульман― Во-первых, публика не очень понимает, что такое вероятность, и поэтому вечно обвиняет социологов в том, что они не предсказали исхода какого-то голосования, потому что они там говорят, что вероятность 10 к 1. Малая вероятность – это не нулевая. Если вероятность есть, то именно она может оказаться реальностью. Это, опять же, в карточной игре бывает, что выпадает та карта, который выпадает раз на миллион, но именно вам-то она и досталась, эта, так сказать, пиковая дама.Что именно не учли? Вы знаете, я понимаю, что все хотят сразу выводов и сразу вписок в учебник истории. Мы уже в него и так вписались, об этом можете не беспокоиться – именно о нас-то там и напишут. Но я всё-таки, несмотря на то, что, может быть, это наш последний шанс сказать что-то в эфире, от этого выбора воздержусь. Да, можно сказать, что недооценили степень персонализации принятия решений. Недооценили идеологизированность.Опять же, у меня есть своя маленькая версия, которая не очень научная, но тем не менее. 2 года фактической изоляции, резкого сужения круга общения, видимо, каких-то мрачных одиноких размышлений привели к образованию сверхценной идеи. Это бывает. Предвидеть такое затруднительно.Предвидеть можно другое. Слушайте, дорогие слушатели, давайте мы, опять же, не будем тут заниматься гаданиями, кто именно там в какой момент какими психическими особенностями стал обладать. Давайте просто скажем, что весь этот печальный процесс нам демонстрирует опасность концентрации власти в одних руках.М. Курников― Алекс Зуммер спрашивает вас (или Заммер, не знаю): «Возможен ли антивоенный консенсус общества, аналогичный крымскому?».Е. Шульман― Вы знаете, опять же, вероятности могут быть высокими, могут быть низкими, но, что называется, не удивлюсь, если он начнет складываться. Но не сейчас. Сейчас ждите подлинного или сымитированного какого-то консенсуса противоположного типа. В особенности если удастся предъявить какие-то осязаемые победы типа, опять же, нового правительства в Киеве и какого-то мира.Значит, еще раз повторю. Российский наш согражданин – он может быть большой имперец, он может любить всякую свою диванную аналитику, он даже может смотреть телевизор, хотя делает это всё меньше и меньше. Но он любит победы, дармовые подарки, бесплатные эмоции и, так сказать, завершение всего неприятного чем-нибудь приятным.М. Курников― Это же программа «Поле чудес»!Е. Шульман― Это можно назвать инфантильным или преступно инфантильным. Мы сейчас не об этом. Мы тут оценок не раздаем. До этого не раздавали и напоследок не начнем раздавать. Но долгую специальную операцию с постепенным увеличением осознания числа потерь, причем как людских, так и экономических… Людские дойдут. Понимаете, можно много чего секретить. Можно даже тел не выдавать. Но люди живут не на Луне. У всех есть знакомые, а у знакомых свои знакомые и родственники. Это будет проползать. Я уже вижу, как это происходит.М. Курников― Екатерина Михайловна, ну ковид проползал! Ну вот умирали и всё равно говорили: «Это всё чипизация, вакцинироваться не будем».Е. Шульман― А потом видите как поднялись против QR-кодов. Одна из немногих успешных кампаний.М. Курников― Именно что против QR-кодов, понимаете, поднялись. Трупы как будто бы не пугают.Е. Шульман― Слушайте, трупы от эпидемии – это немножко другое. Это действительно воспринимается как индивидуальное несчастье каждой семьи: вот такое случилось с нами – заболели, неправильно вылечили. На врачей могут сердиться, что угодно. Но трудно подняться на такой уровень обобщения, чтобы сказать: «Это государство неправильно поступило». Тут всё очень прямо: государство объявляет специальную операцию, люди едут и не возвращаются. Тут всё гораздо более наглядно.Сколько же было у нас разговоров про то, что коварный Запад в свое время заманил Советский Союз в Афганистан и там его погубил. А мы вот не такие, мы очень умные и прагматичные, всё предвидим и поэтому не дадим никуда себя заманить.Значит, Афганистан был непопулярен у граждан почему? Потому что именно за эти 10 лет произошел прогрессирующий товарный дефицит, а также довольно много народу… Хотя сейчас, когда смотришь на темпы прироста потерь, сколько их там было за 10 лет, соответственно, сколько в год, и сколько сейчас – ну, я вам скажу, что, опять же, 100% сведений у нас нет, цифр, на которых можно было бы поклясться, у нас тоже нет, но поверьте, незамеченным это не пройдет.Поэтому сейчас ждите, еще раз повторю, подлинных или имитированных восторгов, особенно если будет что показать. На следующем венке… на следующем витке, когда изоляция вступит в свои права уже полноценно, когда подъедят завезенное, а нового не завезут, тогда эти общественные настроения будут другими. Кто доживет, тот увидит.М. Курников― Какая у вас оговорка получилась: на следующем венке.Е. Шульман― Венке? Да, на следующем.М. Курников― Роман Резерв в Фейсбуке спрашивает вас: «Екатерина Михайловна, поскольку курс сильно упал, как будут обстоять дела с гастарбайтерами? Им же невыгодно будет здесь оставаться».Е. Шульман― Ну, вы знаете, опять же, пока это всё, что называется, anecdotal evidence (знакомые люди, кто кому чего сказал), некоторое стремление уехать от греха подальше отсюда в свои безопасные среднеазиатские страны наблюдается. Но как бы рубль ни падал, он всё равно (по крайней мере, пока) выглядит более выгодной валютой по сравнению с валютами стран более бедных, постсоветских. Поэтому работа-то, наверное, нужна. Цены на труд будут по необходимости расти. Опять же, всё будет зависеть от скорости и масштаба нашего экономического коллапса. Могут и гастарбайтеры разбежаться, потому что ни рубли будут не нужны, ни купить на них ничего будет нельзя.М. Курников― Маргарита Посаженникова спрашивает вас в Фейсбуке: «Екатерина Михайловна, расскажите, пожалуйста, насколько правомерен запрет Роскомнадзора на использование определенных слов (например, «война») в средствах массовой информации при освещении событий под угрозой блокировки?».Е. Шульман― Мне непонятно, на какой законодательной базе это основано.М. Курников― Нет ли тут прямого нарушения статьи 29-й…Е. Шульман― Конституции, запрещающей цензуру. Я не видела, на что они ссылались – в смысле, Роскомнадзор. У нас, еще раз повторю, не введено пока ни военного, ни чрезвычайного положения, которые оправдывали бы какие-то экстренные цензурные меры. Действует всё то законодательство, которое действует.Они пытаются это подвести под распространение заведомо ложных сведений общественно значимого характера. Это как раз этот самый закон о фейк-ньюс – клишасовские поправки в Административный кодекс. Кстати, это административная статья, а не уголовная. Я не помню, там есть криминализация через 2 или через 3 раза?М. Курников― Нет, по-моему.Е. Шульман― По-моему, нет. Но каким образом можно запрещать какие-то слова, каким образом можно ограничивать синонимический ряд русского языка, мне на самом деле мало понятно.М. Курников― Владимир Степанов спрашивает вас: «Екатерина Михайловна, беспокоит учитель из Москвы. В школе ад. У детей в голове пропаганда, у коллег тоже. Избегаю любого общества. Вменяемых единицы. На уроках не молчу, пытаюсь доносить, открыть глаза. Как это переселить? Есть страх быть уволенным, но молчать не могу. В коллегах боюсь разочароваться. Общаюсь только с теми, кто со мной солидарен. Нас немного».Е. Шульман― Вас больше, чем вы думаете. Люди очень сильно боятся. Учителя – одна из самых конформных групп населения. Поэтому они и выборы у нас фальсифицируют долгими годами. Это во-первых. Во-вторых, сейчас люди в таком ужасе и в таком denial, в отрицании, что они будут повторять всё, что угодно, что позволяет им хоть как-то привести свою картину мира к минимальному равновесию. Потому что иначе это всё действительно апокалипсис в прямом эфире, а такого психика человеческая не выносит. Нужно либо закрыть эту картинку, это разбитое окно какой-то картонкой с каким-то рисунком, либо жить надеждой на какое-то другое, иное будущее.Поэтому что бы я вам хотела посоветовать? Во-первых, ни в коем случае не делайте выводов на основании этой картины, которую вы видите или вам кажется, что вы видите сейчас. Сейчас первые дни, все не в себе. Когда вам, кстати, покажется, что какие-то люди несут какую-то особенно агрессивную пропагандистскую хтонь – может быть, они плохо спят и не кушают последние дни, как многие из нас, и у них действительно мозги не на месте, как у многих из нас. Это не обвинение никому – это действительно чудовищный размазанный стресс, которому конца не видно. Люди реагируют по-разному. Не составляйте, исходя из этого, окончательных мнений о человеке.Это во-первых. Во-вторых, не требуйте от людей, чтобы они немедленно с вами солидаризировались. Цените, в том числе, молчаливую солидарность. Это кажется проявлением трусости – типа, при всех промолчал, а наедине руку пожал. Но и это тоже цените. Это тоже поступок. Постарайтесь это время переждать. Не в смысле молча пересидеть, а в смысле понять, что это один этап, а будет и другой этап.Со школьниками вообще гуманнее, пожалуйста, поступайте и терпимее. Не требуйте от них, чтобы они присоединялись к вашей боли и непременно с вами соглашались. Оставьте за ними право, что называется, не вовлекаться. Поверьте, очень скоро жизнь к ним придет. Дети на войне и на специальной операции взрослеют быстро. Оставьте им те немногие, может быть, дни, когда они могут позволить себе жить по-прежнему.М. Курников― Вопрос в некотором смысле с противоположной стороны медали. Анна Синицына спрашивает (из Николаева, обращаю ваше внимание): «В последние дни многократно усилился негатив украинцев по отношению к россиянам. Как донести до окружающих, которые не следят за «Эхом Москвы», «Новой газетой», «Медузой*», ФБК* (давайте скажем, что «Медуза*» и ФБК* признаны иностранными агентами, а ФБК* экстремистской организацией), что нельзя мерить всех одной меркой в России. На самом деле не все ненавидят Украину и одобряют деятельность правительства. И как при таких взглядах не прослыть предательницей родины?».Е. Шульман― Украинцев оставьте в покое. Им, извините, пожалуйста, сейчас не до вас и не до того, чтобы составлять себе адекватное мнение о наших пороках или добродетелях. Потом разберемся. Просто, что называется, поймите: вам тяжело, им хуже намного.М. Курников― Это как раз украинка спрашивает, из Николаева.Е. Шульман― Я понимаю, человек сидит там внутри. Поэтому восстановлением репутации россиян в глазах кого бы то ни было сейчас не время заниматься. Дело, по крайней мере, на короткую историческую перспективу довольно-таки безнадежное. Поэтому поймите и простите всё то, что вы можете слышать незаслуженного и несправедливого в свой адрес. Выработайте себе какую-нибудь короткую формулу типа, не знаю, «всех люблю, всех обнимаю».Другие люди, у которых родственники там, и родственники в бомбоубежищах сидят и в метро прячутся… У меня родня в Харькове. Каждое утро списываемся. «Мы живы, пишут, хлеб привезли, стреляли вот сильно, было слышно, но мы живые». Так что все – ну, не все, но многие, скажем так, находятся на связи и в курсе того, что происходит. Поэтому расставляйте приоритеты.М. Курников― Людмила Старкова спрашивает: «Екатерина Михайловна, какие действия может предпринять русский человек, находящийся в лоне Европы, чтобы оказать поддержку в сложившейся ситуации россиянам, украинцам? Как говорить с европейским окружением? Говорить ли, и какими словами?».Е. Шульман― А вот там можно. Ваше европейское окружение непосредственным разрывам кассетных бомб не подвергается, поэтому с ними можно разговаривать. Кстати, история о том, что якобы русских студентов увольняют из европейских вузов – это полное вранье. Никого не увольняют. Но действительно, может быть проблема с получением новых стипендий, а может быть, и нет. Сейчас еще некоторое время пройдет и будут, я думаю, программы по приему и поддержке тех россиян, которые из нашей тяжелой обстановки захотят уехать. Это всё будет.Я обращу ваше внимание, что в выступлениях всех европейских политических лидеров прозвучало вот это неуравнивание российского политического режима и всего российского населения, всего нашего народа. Все понимают, что мы, мягко говоря, не демократия, поэтому взаимная ответственность государственного аппарата и граждан нарушена, скажем так. Это делает нашу жизнь опасной и дискомфортной, но это и не позволяет возлагать на нас полную ответственность за то, что происходит. Это будет несправедливо, во-первых, во-вторых, это будет неправильно с практической точки зрения, поскольку такого рода размазывание утончает общий слой ответственности, мешая ему, этому слою, с максимальной толщиной лежать там, где ему место. Соответственно, тот, кто принимает решение, а не тот, кто бессилен повлиять на это решение.Поэтому с европейскими товарищами разговаривайте, разъясняйте им, что происходит, материалы им присылайте. Я бы очень надеялась, что происходящее поможет оформлению русской диаспоры как некоего общественно-политического субъекта. Русские знамениты тем, что они диаспор не образуют и своим как-то не очень помогают. Может быть, эти события на это повлияют.Значит, как можно помогать? Сейчас множество всяких предложений. Вы находитесь, так сказать, на свободных территориях. Вы можете перечислять деньги кому хотите – опять же, кроме российских организаций, которых вы сделаете иностранными агентами. Поэтому перечисляйте тем, которые уже иностранные агенты.М. Курников― А то, что было во Франции, например, в 20-е – это не образование диаспоры и русского коммьюнити?Е. Шульман― Ну, были разные органы, действительно, формировались. Там и офицеры белые пытались объединяться, и писатели с поэтами. Но это было давно. А в течение последующих волн эмиграции действительно как-то выяснилось, что нет каких-то координирующих общих органов. Сейчас это было бы очень полезно.М. Курников― Алекс Вискович спрашивает вас: «Насколько Путин в безопасности, на ваш взгляд?».Е. Шульман― Ну, этого мы знать не можем, но мы можем знать и видеть уже все последние годы, до какой степени для него это приоритет. Мы можем быть уверены, что именно об этом максимально внимательно подумано, именно на этом максимальное количество ресурсов потрачено. Вот уж чего-чего, а это самое главное, что только есть для самого президента и для тех, кто находится непосредственно вокруг него.М. Курников― Елена Чиннова спрашивает: «Почему за Навального выходило гораздо больше народу, чем против войны? Ведь в соцсетях ситуация противоположная».Е. Шульман― Противоположная чему?М. Курников― В соцсетях больше народу выступает за мир, чем когда-то за Навального, а на улице обратная картинка.Е. Шульман― Потому что с начала 2021 года публичный протест стал еще опаснее. И в ситуации очевидного надвигающегося военного положения люди осознают свои чудовищные риски. При этом давайте обратим внимание: начиная с четверга каждый вечер в разных городах России люди выходят, подвергаясь сразу немедленным репрессиям.М. Курников― Сергей Сыромятников спрашивает вас: «Добрый день, Екатерина Михайловна!...». Ой, простите, другой вопрос. Борис Белов спрашивает вас: «По рассказам знакомых, сейчас на вылете из России проводится то ли беседа, то ли допрос сотрудником ФСБ. Вроде как спрашивает об отношении к ситуации, есть ли обратный билет, почему не хочешь на страну работать и так далее. Также просят дать телефон и включить компьютер. Вроде всех потом отпускают. Насколько это легально? Чем это может грозить? Стоит ли отвечать на вопрос или сразу закрываться 51-й статьей? Ведь второй вариант, кажется, может только обозлить и настроить этих людей против тебя».Е. Шульман― Я не слышала про такое, и мне было бы интересно понять, как это происходит. То есть ваш контакт с сотрудниками ФСБ на выезде происходит на паспортном контроле. Вы подходите и паспорт даете. А что, после этого людей заводят в комнату и там начинают что-то их обрабатывать? Значит, если это так, то лучше, скажем так, максимально обойтись устными объяснениями. Технику свою вы не обязаны никому показывать. Вы не задержанный. Или вам должны разъяснить ваш статус. Значит, если вы задержанный… Как на митинге, опять же: забирают человека и отвозят его в полицию – это задержание. Дальше оно продолжается не больше 3-х часов, дальше все известные правовые процедуры.Чаще всего такого рода беседа – это просто беседа по душам. Поэтому рассказывайте, что вам бог на душу положит, сообщайте о себе минимальные сведения. Действительно, не стоит, наверное, лезть в бутылку и устраивать скандал, потому что вы рискуете тем, что вас не выпустят. Но помните, что это всё не имеет под собой никаких особенных правовых обоснований.Технику не показывайте. Если вас просят разблокировать телефон – я надеюсь, что у вас телефон запаролен, и вы делаете следующее: вводите один раз, второй раз и третий раз неправильный пароль. А дальше говорите, что вы так напуганы, вас тут терроризируют, и вы в стрессе не туда ткнул. Всё.М. Курников― Последний вопрос успеем?Е. Шульман― Успеем.М. Курников― Как раз Сергей Сыромятников. Не будут долго – он говорит про опросы и спрашивает вас: «Если у этих людей сегодня виноваты Штаты, и они в это верят, то почему завтра они могут посчитать, что виноват Путин?».Е. Шульман― Потому что виноваты Штаты – это значит, что не сегодня-завтра мы их победим и всем покажем, какие мы молодцы. Понимаете, опять же, общественное мнение – циничная материя. Осуждают не преступление – осуждают поражение. «Ничего не сделали, никого толком не завоевали, экономику свою погубили, а у меня теперь денег нет» – вот это вот основание для смены парадигмы. А ужасающие кровавые преступления (опять же, возвращаясь к нашей денацификации) особенно поражают воображение народное после проигрыша. А если бы не было проигрыша, то, возможно, относились бы к этому по-другому. Это, еще раз повторю, грустно и безнравственно, но так это выглядит.М. Курников― Екатерина Шульман, Максим Курников, 2-часовая программа «Статус». Не в эфире, но в YouTube и в интернете.Е. Шульман― Дай бог, не последний раз.М. Курников― Дай бог, не последний.Е. Шульман― Не очень много на это надежд, но мы рады, что мы сделали то, что мы сделали. Спасибо вам.[/QUOTE]

Имя

Проверка